Решение об отводе российских войск на левый берег Днепра было во многом ожидаемым. Несколько недель открыто шли эвакуационные мероприятия, официальные лица прямо говорили о вероятности сложных решений. В общем, все понимали, что подобное развитие событий не исключено, хотя и надеялись на лучшее. Однако оттого, что это было ожидаемым, менее тяжелым оно не стало.

Впрочем, на этот раз тяжесть все-таки другая — не та, что неоднократно наваливалась на нас в этом году, когда, с одной стороны, случалось что-то плохое и трагическое, а с другой — многими ощущалась потерянность в круговерти событий, в непонимании, что происходит в мире вообще и на Украине в частности.

Если прежняя тяжесть временами накрывала глухой беспросветностью, то теперь это тяжесть осознанной ноши, которую мы на себя взяли. И которую нам нести до конца.

Ближайшие часы и сутки будет множество подробных разборов военной составляющей принятого решения. Однако возьму на себя смелость утверждать, что в основе отданного приказа главными являются политические соображения.

Суть в том, что — как это ни странно прозвучит — Россия может себе позволить уйти с правого берега Днепра. Она может себе позволить отступить.

Когда Шойгу, Суровикин или сам Путин говорят о том, что сбережение жизней наших военнослужащих является важнейшим приоритетом при проведении СВО, они не лукавят, не лицемерят и не лгут. Они говорят чистую правду.

Вот только помимо соображений гуманности у данного подхода имеются абсолютно прагматичные причины, потому что России еще долго будут очень нужны ее солдаты.

За прошедшие с 24 февраля девять с половиной месяцев стало совершенно очевидно: то, что мы называем специальной военной операцией, на самом деле является войной коллективного Запада против нашей страны. И в этой войне Украина добровольно выбрала стать полем битвы и одновременно поставщиком прокси-войск для США с союзниками.

Когда описывают ведущиеся ВСУ боевые действия, частенько можно услышать формулировку «зерг раш». Пояснение для тех, кто не в курсе: это из компьютерного игрового сленга, означает военную тактику, когда в бой бросаются дешевые слабенькие боевые юниты, но в таком огромном количестве, что они просто массой давят куда более продвинутых противников. То есть «трупами закидали» в буквальном смысле слова.

И вот в исполнении Украины мы наблюдаем именно данный подход. Озвученное Суровикиным и другими нашими военачальниками соотношение потерь один к семи-восьми (а местами к девяти-десяти) — не преувеличение. За последние дни появилось сразу несколько фотографий из разных мест Украины с местными кладбищами, на которых множество свежих могил с похороненными украинскими военнослужащими. Села и другие небольшие населенные пункты теряют десятки и сотни своих мужчин, а в городах покрупнее счет идет на тысячи погибших.

Но самое страшное, что им нормально. Нормально умирать за миллиардные состояния киевских руководителей, которые те сколачивают за считанные месяцы боевых действий. Нормально быть расходным материалом для Запада, много веков играющего с Россией в Большую Игру, по результатам которой мы вновь (который уже раз в истории) в конце концов сойдемся за столом переговоров. А об украинцах, в огромном количестве погибших ради них, западные лидеры, разумеется, и не вспомнят — разве что удовлетворенно улыбнутся по поводу того, как удачно получилось разыграть украинскую карту против России.

Все это нам понятно уже сейчас: и о масштабах идущего противостояния, и об истинных наших противниках, и о гибридно используемой ими Украине.

Поэтому при всей тяжести решения по Херсону стратегические выгоды данного решения очевидно перевешивают минусы.

Раз уж приходится перемалывать живую силу противника, то стоит это делать с максимальным сбережением собственных солдат и гражданского населения. А тут еще перспективы уничтожения Херсона в тяжелейших городских боях и риск подрыва Каховской ГЭС с затоплением огромных территорий и дальнейшей экологической катастрофой.

При этом уже очевидно, что главные «боевые действия» идут вовсе не на полях сражений, а в экономике, энергетике, социальной сфере, международном сотрудничестве. Там кто первый сломается, тот и проиграл. И в этом году впервые за много десятилетий Запад утратил уверенность в своей неуязвимости.

На горькие же упреки, что Россия оставила свой город («ведь Херсон же русский город?»), можно твердо ответить, что да, Херсон — русский город. Как и Одесса — русская Южная Пальмира, а Николаев — город русских корабелов. Там куда ни ткни на карте, попадешь в место, к которому можно уверенно добавлять «русский».

России не впервой уходить, в том числе из очень значимых и знаковых мест. Михаил Илларионович Кутузов многое мог бы рассказать про стратегическое отступление.

Но Россия всегда возвращается за своим.

Ирина Алкснис

Источник.